Неточные совпадения
Он тихо, почти машинально, опять коснулся глаз: они
стали более жизненны, говорящи, но еще холодны. Он долго водил кистью около глаз, опять задумчиво мешал краски и провел в глазу какую-то черту, поставил нечаянно точку, как учитель некогда в школе поставил на его
безжизненном рисунке, потом сделал что-то, чего и сам объяснить не мог, в другом глазу… И вдруг сам замер от искры, какая блеснула ему из них.
Дух, свободный в своем внутреннем опыте,
становится навязчивым и насильническим; он открывается относительной, внешней жизни не как живой опыт, а как извне навязанный,
безжизненный принцип или норма.
Приближались сумерки. Болото приняло одну общую желто-бурую окраску и имело теперь
безжизненный и пустынный вид. Горы спускались в синюю дымку вечернего тумана и казались хмурыми. По мере того как
становилось темнее, ярче разгоралось на небе зарево лесного пожара. Прошел час, другой, а Дерсу не возвращался. Я начал беспокоиться.
Но его не видят. Тишина кажется еще
безжизненнее и мертвее от ровного, неуловимого жужжания и вскрикиваний.
Становится жутко, томительно, почти страшно. Хочется как будто проснуться, громко вскрикнуть, застучать, опрокинуть что-нибудь, вообще сделать что-нибудь такое, что промчалось бы по коридорам, ринулось в классные двери, наполнило бы все это здание грохотом, шумом, тревогой…
Николай, в черном сюртуке без эполет, с полупогончиками, сидел у стола, откинув свой огромный, туго перетянутый по отросшему животу
стан, и неподвижно своим
безжизненным взглядом смотрел на входивших.
— Нет… что же… тут и говорить нечего, — отозвалась Олеся как будто бы спокойно, но таким глухим,
безжизненным голосом, что мне
стало жутко. — Если служба, то, конечно… надо ехать…
Испустя тяжелый вздох, умирающий очнулся от своего беспамятства и открыл глаза; несколько минут его тусклые,
безжизненные взоры оставались неподвижными; наконец мало-помалу он
стал различать окружавшие его предметы.
— Ишь какой, — равнодушно сказала Маша, её
безжизненное лицо осталось неподвижным. Потом она
стала пить чай, а руки у неё тряслись, блюдечко стучало о зубы её. Илья смотрел на неё из-за самовара и не знал — жалко ему Машу или не жалко?
Всё выше и выше поднималось небо, шире расплывалась заря, белее
становилось матовое серебро росы,
безжизненнее становился серп месяца, звучнее — лес, люди начинали подниматься, и на барском конном дворе чаще и чаще слышалось фырканье, возня по соломе и даже сердитое визгливое ржанье столпившихся и повздоривших за что-то лошадей.
Я взял
безжизненную руку, привычным уже жестом наложил пальцы и вздрогнул. Под пальцами задрожало мелко, часто, потом
стало срываться, тянуться в нитку. У меня похолодело привычно под ложечкой, как всегда, когда я в упор видел смерть. Я ее ненавижу. Я успел обломать конец ампулы и насосать в свой шприц желтое масло. Но вколол его уже машинально, протолкнул под кожу девичьей руки напрасно.
Очень рад.
Я
стану говорить короче.
Дольчини, ты и Штраль, товарищ твой,
Играли вы до поздней ночи,
Я рано убрался домой,
Когда я уходил, во взорах итальянца
Блистала радость; на его щеках
Безжизненных играл огонь румянца…
Колода карт тряслась в его руках,
И золото пред ним катилось — вы же оба
Казались тенями, восставшими из гроба.
Ты это помнишь ли?..
В хате
становилось темно, и Меркулов выходил на улицу: безлюдная и глухая, словно вымершая, она тихо лежала под снегом и была точно отражением
безжизненного тусклого неба.
Тася с опущенной головой и сильно бьющимся сердцем последовала позади всех. Она видела, как выбежала на террасу мама, как она с легкостью девочки спрыгнула с крыльца и, подбежав к Марье Васильевне, несшей Леночку, выхватила из её рук девочку и, громко рыдая, понесла ее в дом. В один миг появились простыней. Мама свернула одну из них на подобие гамака, положила в нее
безжизненную Леночку и при помощи трех гувернанток
стала качать ее изо всех сил в обе стороны.
Брама-Глинский (так он зовется по театру, в паспорте же он значится Гуськовым) отошел к окну, заложил руки в карманы и
стал глядеть на улицу. Перед его глазами расстилалась громадная пустошь, огороженная серым забором, вдоль которого тянулся целый лес прошлогоднего репейника. За пустошью темнела чья-то заброшенная фабрика с наглухо забитыми окнами. Около трубы кружилась запоздавшая галка. Вся эта скучная,
безжизненная картина начинала уже подергиваться вечерними сумерками.